Фольклор эпохи Рабства рас.
После того, как рабов из Суаррах и Даххата начали в большом количестве эксплуатировать в Нимраа и Даххате, меньше в Суаррах, в фольклоре этих миров стали появляться новые элементы.
Во-первых, в искусстве появились образы самих суарров и пуспалей.
Во-вторых, в человеческую культуру проникали элементы из культур этих рас, вплетались в сказки, звучали в песнях.
В-третьих, происходил и обратный обмен (чаще в форме навязывания), культуры всех рас взаимно обогащались, при этом культуры порабощённых народов подавлялись, насаждалась новая - это, однако, не могло полностью искоренить её полностью, навязанные элементы преломлялись, получали новое звучание, необычную интерпретацию.

"Рабский фольклор" можно разделить на две категории:
-собственный фольклор порабощённых рас, как старый, так и сложившийся на новой почве: трудовые песни, молитвы о заступничестве, сказки и приметы о поведении хозяев, страшилки для новичков;
-фольклор людей о порабощённых расах.

Культура рабов менялась (и притом весьма сильно) под влиянием человеческой культуры. Рабы воспринимали и запоминали всё, что их окружало и преломляли в своей собственной культуре, уже оторванной от собственной цивилизации. В свою очередь, люди также ассимилировали новые для себя образы и мифологемы. Сказки нянюшек-пуспалей или театр суарров пришлись по вкусу хозяевам. Рабовладельческий фольклор также включал в себя рассказы ловчих, страшилки о взбесившихся пуспалях, об оборотнях, и всего, что так или иначе касалось рабовладения.

Раб, заменивший хозяина.
Возможно, что предпосылкой для этого сюжета послужили оборотни-навио, проникшие в Нимраа вместе с расой суарров, но, скорее всего, данный сюжет возник бы в любом случае. В сказках этого направления отражён страх рабовладельцев, что жёны отдадут предпочтение рабам - действительно, иногда рабы были сильно вхожи в семью хозяина, следили и ухаживали за его детьми, за его домочадцами, в том числе за жёнами. На этой почве неизбежно возникали сексуальные контакты между представителями разных рас, также и душевная близость.
Некоторые сюжеты были довольно банальными: муж (купец, путешественник), уехавший по делам, возвращается и застаёт жену с рабом. Чаще всего описания рабов гипертрофированно отталкивающие, а образ мужа - это образ привлекательного, работящего, верного человека.
Иногда такие сказки превращались в самые настоящие эротические приключения.

Три друга.
Жили в славном городе Аттарами три друга-побратима, с детства они всё делали вместе - вместе сбегали из дома купаться в реке, вместе шалили, вместе получали выговор, вместе учились, и даже женились в один день, чтобы свадьба была веселее. Как-то решили они заняться купеческим делом, сложили все свои деньги, поделили поровну, получилось по тысяче золотых на каждого.
-Братья, - сказал старший из друзей, - всё мы делали вместе, давайте же отправимся в путь, в другие миры, закупим там товаров чудесных, необыкновенных, продадим и будем с наваром. А чтобы удостовериться, что в домах наших тишь да гладь, да достаток, что заборы от джавак стоят прочно, каждый будет возвращаться и проведывать дом свой и дома своих друзей.
На том они порешили и отправились в путь. Вот минул один месяц. Отправляется старший друг проведать дом свой и дома своих друзей. Послал жене весточку, а тем не разослал, позабывши.
Приехал домой, жена встретила его роскошным ужином, уложила на мягкую постель и была с ним ласкова.
Следующим вечером отправился он навестить дома своих друзей. Остановился у первого дома, заглянул в окно, а там жена развлекается с рабом-кентавром, обнимает его мерзкое тело, целует в жуткую морду, трётся своей шёлковой кожей об его грубую шкуру и говорит:
-Мой постылый муж катался на тебе и не знает, что теперь ты катаешься на мне. Как же он смешон и жалок! - и залилась ехидным смехом, а потом легла под раба и отдалась ему самым извращённым образом.
Ужаснулся купец, пошёл к следующему дому, заглянул в окно. Видит, и там непотребное творится: лежит обнажённая супруга товарища с рабом-суарром и просит его лизать её тело. И лижет он её своим мерзким языком - и губы, и шею, и прекрасную грудь, и шёлковые бёдра, и щель её, которая только мужу предназначена. А та смеётся:
-Мой нелюбимый муж если б знал, что делаешь ты своим языком и гораздо лучше него, велел бы его отрезать! Только он не узнает. Как это смешно! - и хохочет.
Опечалился купец-путешественник - как рассказать такие новости братьям? И обрадовался - уж его жена хранит ему верность. Вернулся он к друзьям, а сам то радуется, то печалится. Те обступили его: почему твоё настроение переменчиво, почему ты то радуешься, то печалишься? Долго тот отмалчивался, потом рассказал всё, как было, только друзья не поверили:
-Быть того не может, наговариваешь ты. Видать, зло затаил, хотя всё мы делим поровну, и добычу, и невзгоды. Видать, предал ты нас в душе и хочешь забрать все доли себе.
-Клянусь поясом, что смотрел на это собственными глазами!
Не поссорились друзья, но и былое радушие потеряли. Вот второй собрался проведать жену, послал ей весточку, а другим забыл. Приехал домой, жена встретила его богатым столом и лаской. На другой день пошёл он проведать жён своих друзей. В одно окно заглянул: там жена с суарром развлекается. Подивился он: вот ведь беда какая, хорошо, что не у меня... Пошёл к другому дому, к тому как раз, в котором первый из друзей жил. Заглянул в окно и чуть дара речи не лишился: лежит братова жена на постели, да не одна: и не один, и не два у неё любовника, обступили её рабы - кентавры и суарры - ласкают её, трогают за разные сокровенные места, и в разные её отверстия проникают, а та извивается и стонет:
-Всадите мне да покрепче! Муж мой окаянный слаб на супружеском ложе, может всего три раза. Не мужчина это!
Увидав такое, второй друг вернулся к братьям опечаленным и радостным: его-то жена верна, а братовы жёны такое творят, что волосы дыбом встают. Поведал он о том, но друзья не верят:
-Враньё это! Клевету ты возводишь на благочестивых жён! - чуть не поссорились на том.
Настал срок и третьему другу ехать. Предупредил он жену, так что сидел за богатым столом и был обласкан, а у друзей в домах увидел непотребство и вернулся с такими же вестями: дома у меня тишь да благодать, а ваши жёны развлекаются с рабами так, что страшно смотреть.
Заспорили купцы, чья жена неверна, чья верна, так по сию пору и спорят.

А мораль у этой сказки такова: ежели не хочешь увидеть чего непотребного - предупреждай свою жену, когда возвращаешься.

"Поучительный" жанр.
В жанре "поучительных сказок" рассказывается о двух рабах, хорошем и плохом, хороший выполняет все поручения хозяев и обласкан, плохой не подчиняется или откровенно вредит, за что бывает бит.
Может показаться странным, что подобные сказки имели хождение, ведь рабовладельцам незачем развлекать рабов порой длинными и витиеватыми повествованиями, но надо понимать историю возникновения и эволюцию данных сказок, а также их предназначение: они зарождались, как короткие наставления рабам и звучали предельно просто:

"Если ты, мой слуга, будешь покорным, как домашний отам, получишь пищу и кров. Если будешь слушать моё слово, слово господина, останутся целыми твои бока, не будешь ты бит, как домашний скот, но возвысишься над скотом. Если же ты, мой слуга, ослушаешься своего господина, шкура твоя украсится полосами от кнута, будешь ты бит, будешь лежать не в прохладе, а на солнечной стороне двора, будешь доедать за бастами, если что останется после них".

После такого нехитрого поучения, полагалось, раб будет вести себя благоразумно. Поучения стали модными, их писали самостоятельно или брали из небольших сборников. Бывало, что рабов уже продавали с листком увещеваний, которые надлежало зачитать - самым лучшим полагалось, когда увещевания были записаны и на языке того народа, к которому принадлежал конкретный раб. При частых перепродажах, однако, листки терялись и путались, но и без того вряд ли рабы понимали чудовищно исковерканную речь господ. Поучения - не только "поучительные сказки" - разрастались, удлиннялись. Их уже зачитывали в присутствии не только рабов, но и домочадцев, чтобы и дети учились обращаться с рабами. Иногда такие чтения превращались в ритуал, иногда даже не требовалось присутствие рабов, поскольку сказка была хороша и для застольного разговора, и в качестве анекдота.
Зачастую, подобная речь была первым, с чего раб знакомился с новым господином, означала некий перелом в его жизни, поэтому неудивительно, что подобные сказки проникали в новый, только формирующийся фольклор рабов. Порабощённым существам требовалось какое-то новое осмысление их положения, они жадно слушали друг друга, передавали крупицы знаний о поработителях, хотя эти знания причудливым образом искажались в их сознании. Например, суарры воспринимали эти сказки, своего рода, договором, который нельзя нарушать, для них нарушение такого договора было преступлением. Даже они, терпеливые и податливые, решались на бунт, когда осознавали, что хозяин нарушает соглашение.
Вместе с тем, поучительная речь зачастую оставалась и чистой формальностью: считалось, что без поучительного слова рабы не станут служить надлежащим образом, несколько ритуальных фраз, полагалось, обеспечат их послушание. С другой стороны, существовали и весьма длинные речи, которые призваны были не только убедить рабов в необходимости повиноваться, но и дать обоснование такого обращения с ними: рабы объявлялись младшими, неразвитыми расами, которые могут подняться только под мудрым руководством людей. Люди же справедливы и не наказывают без провинности.
Построение сказок о хорошем и плохом рабах подразумевало несколько композиций: чередование сюжетов о хорошем и плохом рабах, две последовательные сказки или даже отдельные сказки только о хорошем или только о плохом слугах.
В литературных сюжетах мотив о нерадивости раба подавался в ироничном ключе: хозяин ждёт от рабов выполнения своих прихотей, а они делают не то, что ему приятно, поскольку сами никогда не испытывали хорошего обращения: например, он просит раба принести еду - тот приносит мерзкое пойло, ведь ничего лучше он не ел. Также "награда" для раба могла быть чисто символической или даже издевательской - в виде улыбок и "добрых взглядов".
Похожие сказки рабы передавали из уст в уста - как понимали подобное обращение к себе. В их переложении композиция оставалась прежней, но менялось наполнение.

Два раба.
Раб послушный и чистоплотный получает еду три раза в день и спит на мягком, тогда как раб злой и нерадивый лежит в грязи и питается отбросами - истинно вам говорю. Потому что каждый получает по своей службе; господин отмечает своей лаской хорошего раба и проучает плохого. Так возвысит господин прилежного и унизит недостойного, кто вложит один день труда - получит тысячу дней благоденствия, кто вложит один золотой - получит тысячу золотых прибыли.

У одного господина было два раба, один послушный и прилежный, другой нерадивый и глупый. Что ни поручишь ленивому скоту, всё делает назло и в убыток.
Однажды хозяин сказал им:
-Как же я устал после своих трудов, как хочется мне спать. Сделайте мне постель.
Что понятнее такого простого желания, как преклонить голову на мягкую подушку и заснуть на свежих простынях? Но нерадивый раб принёс охапку сена своему господину, как бы говоря этим: спи на прошлогодних листьях, как последний бродяга, возрадуется моё подлое сердце от твоих мучений. Схватил палку хозяин и бил раба по рёбрам с такими словами
-Гнусное животное, ты желаешь мне бед, чтобы кости мои разболелись на таком ложе?!
Прилежный раб принёс господину простыни, и подушку, и одеяло, укрыл хозяина, так, что сладок и крепок был его сон. За то одарил хозяин прилежного раба своей благодарностью и улыбался ему.

В другой раз хозяин сказал им:
-Как проголодался я после целого дня забот, хочется мне насытиться. Принесите мне еды.
Разве кто усомнится, как важны горячая пища и её сладостный аромат для уставшего человека? Но нерадивый раб принёс хозяину скотскую похлёбку, словно говоря ему: сожри-ка этой баланды, как последний раб и скотина, и сладостен мне будет вид твоих страданий. Схватил плеть господин и отходил гадкого раба по бокам с такими словами:
-Мерзкий зверь, хочешь отравить меня этим пойлом?!
Прилежный раб принёс господину душистый суп на травах, и запечёные орехи, и циевую кашу, и краюху хлеба, и настойку, за что был обласкан добрым взглядом.

Снова приказал хозяин:
-Одиноко мне на постели и хочется приятной компании. Приведите мне женщину.
Разве кто ошибётся в такой просьбе? Но нерадивый раб вышел во двор и увидал старуху.
-Кто ты? - спросил он у карги.
-Женщина, - рассмеялась та, показывая беззубый рот.
-Пошли со мной, тебя-то и ждёт сегодня хозяин на своём ложе.
Старуха с радостью согласилась, ибо кто и когда ещё призовёт её к себе? Раб привёл её в господские покои, словно насмехаясь: смотри, какая отвратная женщина попалась мне, грязная и вшивая, впору тебе. Увидев такое чучело, господин схватил розги и бил подлого раба по спине с такими словами:
-Что за образину ты привёл ко мне?! Хочешь, чтобы всю ночь меня тошнило?
Праведный раб привел хозяину пастушку из юных и нетронутых, за что был удостоен похвалы, ибо услаждала она взор.

Снова потребовал хозяин рабов:
-Скучно мне на склоне дня, развеселите меня.
И здесь нерадивый раб испортил настроение господину. Заприметил он, что девушка тихонько пукнула, стали они хихикать с хозяином. Вот ведь где потеха! И сей зловредный раб навалил кучу посреди комнаты, чтобы его смрадные испражнения уж точно досадили господину. Прилежный раб, видя такое надругательство, схватил нерадивого и стал учить его уму-разуму тумаками да затрещинами. То-то насмеялся господин при виде такого побоища! И с тех пор благоволил к прилежному рабу и улыбался ему более всех.

Два раба.
(версия)
Раб послушный и чистоплотный вкушает еду трижды в день, спит на мягком, лаской господина отмечен. Раб злой, нерадивый - лежит в грязи и питается отбросами, и награда ему - лишь брань да заушения. Истинно говорю вам: прилежный невольник - возвысится, недостойный - унизится; кто вложит день труда - получит тысячу дней благоденствия, кто вложит один золотой - получит тысячу золотых прибыли.

У одного господина было два раба, один послушный и прилежный, другой нерадивый и глупый. Что ни поручишь ленивому скоту, всё сделает во зло и для убытка.
Как-то раз хозяин сказал рабам:
-Как же я устал после своих трудов, как хочется мне спать. Сделайте мне постель.
Разве непонятно простое желание преклонить голову на мягкую подушку и заснуть на свежих простынях? Но принёс нерадивый раб охапку сена своему господину. И помыслил господин: вот, раб мой хочет, чтобы я спал на подгнившей прошлогодней траве, как последний бродяга; ужели радуется сердце сего подлого моим мучениям? Взял тогда палку хозяин и бил раба по рёбрам и по хребту, приговаривая:
-Гнусное ты животное, должно быть ты хочешь, чтобы мои кости заболели на этом мерзком ложе? Пусть же кости твои и хребет твой болят вместо моих!
А прилежный раб принёс господину простыни, и подушку, и одеяло, укрыл хозяина, так, что сладок и крепок был его сон. За то одарил хозяин прилежного раба речами приветливыми и улыбкой благосклонной.

Позже хозяин сказал рабам:
-Как проголодался я после целого дня забот, жаждет насыщения моя утроба, просят влаги мои уста. Принесите мне еды и питья.
Разве непонятно, как алчет голодный горячей пищи, чей сладостный аромат уже пробуждает телесные соки? Как жаждут высохшие уста - кубка с питьём? Но принёс нерадивый раб хозяину скотскую похлёбку, думая: утолит она и голод, и жажду хозяина. И помыслил хозяин в сердце своём: ужели этот скот хочет, чтобы я питался тем, что пожирает он сам? Взял тогда господин плеть, и отходил гадкого раба по брюху и по ягодицам, говоря:
-Мерзкий зверь, отравить ли ты меня хочешь этим пойлом? Пусть же желудок твой и седалище страдают теми же страданиями, которые ты хотел причинить моим!
А прилежный раб принёс господину душистый суп на травах, и запечёные орехи, и циевую кашу, и краюху хлеба, и настойку, за что был обласкан добрым взглядом и услаждён речами мудрыми, приязненными.

Снова сказал затем хозяин:
-Одиноко мне в холодной моей постели, жаждет компании моя душа. Приведите мне женщину.
Только полный глупец ошибётся в исполнении такой просьбы, когда все слова сказаны! Но нерадивый раб хотел трудиться мало, а получать много. Вышел он во двор и увидал старуху.
-Кто ты? - спросил он у карги.
-Женщина, - рассмеялась та, показывая беззубый рот.
-Идём со мной, ибо ждёт тебя хозяин сегодня на своём ложе.
-О, я с радостью пойду с тобой, ибо давно не ложился на меня взор мужской и жаждет утех моё сердце, - ответила старуха, и пошла с ним.
И привёл раб её в господские покои, осквернив их видом нищенки, грязной, вшивой, дурнопахнущей. И подумал господин в своём сердце: ужели рабское отродье возомнило, что душа моя возрадуется подобному несчастью? И взял он трость, и бил подлого раба боем великим, мучительным, приговаривая:
-Что за образину ты привёл ко мне? Пусть же твои неназываемые части страдают так, как мучались бы мои, буде я только бы взглянул на это отродье демонических морей!
А праведный раб привел хозяину пастушку юную, нетронутую, пахнущую приятно и робкую, как антилопа, за что был удостоен похвалы.

Случилось так, что снова потребовал хозяин рабов:
-Скучно мне на склоне дня, мрак покрыл землю и сердце моё - развеселите же меня.
И здесь нерадивый раб не преминул уничтожить последний добрый дух в господине, злоупотребить его терпением. Ибо ранее подлый примечал, что когда хозяин испускает воздухи, он смеётся, словно это шутка, и домочадцы тоже смеются, и слуги подхихикивают вслед за ними. Потому сел зловредный раб посреди комнаты и навалил кучу! Верно, полагал, что уж это не сможет не развеселить господ. Тут уж вовсе терпение господина покинуло храм его многоожиданий, и древо его гнева готово было принести плоды горя. Но прилежный раб уж и сам знал, что надо делать: взяв палку, принялся он колотить нерадивого, награждать его тумаками да затрещинами, учить уму-разуму. И до того это было уморительно, что рассмеялся господин, и пал на спину свою от веселья, и хохотал, как никогда в жизни. С тех пор благоволил он к прилежному рабу и улыбался ему более всех. Дурного же продал за три гроша плохому хозяину, который не говорил ему благосклонных слов, бил каждый час и совсем не кормил.

К оглавлению