Есть такое идеоматическое выражение: "именины плетеца". В самом общем смысле - неприятности. Иногда веселые, иногда плохие. Происходит выражение от нескольких источников.
В одной из сказок некий кичливый богач похвалялся, будто денег у него столько, что невозможно и за год вынести их на спинах рабов (надо думать, пуспалей). Как водится, похвальбу услышал плетец и повадился в "щедрый" дом столоваться. С утра говорил богачу: "Добрый человек, сегодня у меня день рождения... а я уже слишком стар, мои железы не вырабатывают снотворную пыль. Не сочти в тягость, угости хоть куском пирога". К вечеру уже и пир горой - что за печаль, что за тягость накормить чёрного старца, коль подвалы ломятся от золота? Вот и устраивал богач именины, заодно всю деревню приглашал - мол, так я богат, даже плетеца без страха угощаю.
И так каждый день...
Через год кончились деньги у заносчивого дурака, а сам он вспомнил каждую пирушку. Говорят даже, что простил плетеца и понял урок.
Были и другие, похожие сказки, но во всех "именины плетеца" оказывались синонимом неприятностей, постигших несчастного человека.

Вторым источником стала одноименная пьеса. Это уже не сказка, а комедия положений, перерастающая в характерное произведение. Читатель ожидает, что плетец накажет чванливого богача, его глупых детей и напыщенного жениха. Однако в доме возникает весёлая кутерьма, в результате которой пир в честь "именин плетеца" перерастает в счастливую свадьбу двух любящих людей.

Пьес, в фабуле которых фигурировали именины, было много - в них именины были синонимом хаоса и абсурда, царящих на сцене. Обычно это был низкий, комедийный жанр, призванный рассмешить зрителя чередой глупых ситуаций и непритязательными шутками.
Фларры тоже были героями анекдотов, но первенство, несомненно, за ткачами. По отношению к ним можно выявить весь спектр реакций - от страха до насмешки, от возмущения до невольного уважения.

Третьим источником считается высказывание императрицы Агаты Ши-Мансу. Известно, что она недолюбливала плетецов и, повинуясь своей страсти к законотворчеству, издала закон, запрещающий плетецам "мешать добрым людям своими искушающими видениями: не наводить морок эротический, морок мидастический или морок пророческий, дабы не смущать слабые умы". За нарушение полагалось сечь ослушника и, "если кто по доброй воле призовёт плетеца, чтобы дышать его пыльцой", виновных в пособничестве. Закон привёл лишь к тому, что чаще охрана секла друг друга, чем ткачей.
Однажды Агата увидела, что прислуга готовит пиршественный зал. Она спросила, что происходит.
-Как же, - удивился слуга, - вы же приказали готовиться к именинам плетеца?
-Только именин не хватало! - воскликнула Агата, и сразу после пира, на котором присутствовало около тысячи плетецов, а золотых монет пропало в три раза больше, отменила закон.
Надо заметить, то был тот редкий случай, когда плетецы объединились для достижения цели.

К оглавлению