Один из самых неприятных людей того времени - бывший богач, имевший в прошлой жизни достаток и влияние. За глаза его прозвали Сыном Сциллы и Харибды, или просто Сциллой, и выражались в том духе, что вместе с людьми в новый мир пробрались древние чудовища, прикрывшись человеческой шкурой.
Сцилла поселился у костра, где его речи слушали с особым интересом: каждый вечер, пусть даже на пустой желудок, он выступал перед этой агорой, пока не наполнил людей злобой, какая одолевала его самого. Так каждодневные речи о ненависти могут отравить благодарных слушателей, если те не найдут силы остановить оратора.
Эпоха Перелома многим дала шанс остаться в истории. Почти ко всем людям того времени поздние исследователи проявляли интерес. Но среди всех этих людей мало нашлось бы подлецов такого масштаба, как Сын Сциллы и Харибды. За свою короткую жизнь в Нимраа он прославился мастерскими провокациями, предательством и подстрекательством, которые прикрывал благочестивыми рассуждениями о благе народа.
Сложно понять истинные причины, этого человека. Он никогда не говорил правду о своих мотивах, даже подельникам. Но излишне приписывать ему загадочные и непостижимые намерения: судя по его выступлениям, он жаждал власти и комфортной жизни для себя, призывал закабалить некоторую часть народа; его потребности оставались совершенно эгоистичными и низменными, а пути достижение целей - под стать запросам.
Сын Сциллы и Харибды досадил многим, но в истории сохранилось противостояние с Альго: его чаще представляют сражением добра и зла, радетеля и предателя, но это скорее поэтический образ, упрощение. На самом деле вокруг мятежной агоры возникла и развивалась сложная ситуация - не политическая ещё в прямом смысле; и невозможно весь конфликт свести лишь к череде ораторских выступлений на советах.
Избиение фларра.
Поздние исследователи призывали "не мазать Сциллу одной лишь чёрной краской, как если бы он явился воплощением всего зла в мире". "Разве, - говорили они, - может оказаться, чтобы в одном из станов собрались все отъявленные мерзавцы и сотворили столько мерзостей, сколько никто больше, и притом в самый короткий срок? Такое могло случиться только посредством волшебства, никаких разумных объяснений не может быть, чтобы утвердиться в мысли, что Сцилла и его стан - воплощение зла".
Действительно, в стане Сциллы собрались именно что негодяи. И виной тому как раз не магия и волшебство, и вообще в обстоятельствах возникновения стана Сциллы нет ничего магического, необычного. Во-первых, сработали простые психологические механизмы. Сначала Сцилла в сложные для народа времена дал простые и ясные рецепты. Для уверенности в завтрашнем дне следовало лишь вернуть себе рабов (или кого-то сделать рабами), призвать женщин к традиционной скромности и вернуть уважение к богам. Для этого необходим был тиран, каковую роль с удовольствием исполнит сам Сцилла, а позже, конечно же, сложит с себя полномочия. То есть, для выживания требовалось соблюдение традиций и подчинение одному лидеру.
В основе эта идея была привлекательной и вовсе не лишённой смысла. История вполне могла пойти именно по этому пути.
Вторым обстоятельством стало то, что Сцилла едва ли не каждый день выступал с речами на своей агоре, высказывался о каждом событии, предлагал воплотить тот или иной план. Постепенно люди привыкли слушать и доверять (а недовольные поспешили уйти в другие станы, но только не бороться с идеями Сциллы). После того, как Сцилла стал лидером этой небольшой, сплочённой совместной подлостью агоры, его моральные качества и соотнесённость целей и средств уже не подлежали пересмотру. И вот уже все жители агоры пытаются переплюнуть друг друга в предательствах и подлости, а все прочие агоры по их мнению - чужие, нелюди или глупцы.
Потому-то в стане Сциллы стали возможными самые дикие поступки: от лжи и подлости, до воровства и убийств. Надо понимать, что людей к таким поступкам готовили не один день, а годами, притом не сообщая истинных мотивов, которыми был движим лидер агоры.
Однажды группа мужчин от стана Сциллы решили избить фларра, чтобы научить его почтению. Фларр, по их мнению, отдал лучшие плоды бывшему рабу, чем оскорбил Сциллу. По тем временам нападение на фларра было чем-то немыслимым, ибо "не кусают протянутую руку", но сцилловая агора вязала себя "отвратительным братством", соревнуясь в мерзостях.
Фларр им попался молчаливый и безответный, что только распалило мужчин. Били долго, но не смогли причинить вред. Фларр стоял и ждал. Утомившись, они отошли, не заметив, что в пылу драки растоптали все фрукты, что принёс им фларр...
Потерянное лицо.
По временам, когда у человека нечего было красть, только честь и доброе имя оставались истинной ценностью. Сложно лишить доброго имени, но Сын Сциллы и Харибды знал толк в таких кражах...
Лик, хотя и родом из Спарты, удивлял характером, имевшим мало общего с расхожим портретом спартанца. Боги обделили его красноречием, потому на агорах он чаще помалкивал, потом примкнул и Аристрату и возглавил один из отрядов для борьбы с клефтиями. В отряде, правда, редко было больше 3-4 человек, но и этого хватало.
Не во всём Лик поддерживал Аристрата, однажды они крепко поспорили, но на возражения Лика Аристрат резонно ответил:
-Ты служишь не мне, а эллинскому народу. Ты удивляешь меня, спартанец, разве не вы почитаете власть двух царей? Важнее не наши различия, а наше средство - и ты, и я хотим для эллинов одного: жизни и процветания. Я позабочусь о процветании, а ты заботься о жизни.
Лик всё же остался недоволен, но мер никаких не принял.
Аристрат полагал, что отряды воинов слишком малочисленные и недисциплинированные, и как в самих агорах никто никому не подчиняется. Стихийно возникают собрания, творят, что им вздумается, и нередко мешают и себе, и другим. Аристрат предложил комплектовать военные отряды по 30 человек, и даже удалось их собрать, но некоторые из "воинов" ушли в другие артели, некоторые умерли, и ряды их постоянно истощались.
Военные отряды тогда были не организованной армией, а народными ополчениями. Таким же ополчением из нескольких крепких мужчин был отряд Лика. Люди подобрались из разных областей Греции, общий язык находили с трудом, да вот заменить некем. Так, один из воинов стал призывать к захвату власти. И хотя забот от него не прибавлялось, Лик изгнал воина, а тот примкнул и агоре Сциллы и Харибды. Стоит заметить, что Аристрату подобные речи пришлись бы по душе (он сам не исключал такого решения), но Лик на тот момент находился под влиянием речей Альго, хоть ранее разделял позицию Аристрата о едином лидере для эллинов. Точнее, двух лидерах, необходимых, чтобы предотвратить захват власти.
В отличие от Аристрата, Лика привечали - за помощь в борьбе с клефтиями и дикими животными. Однажды Лик и его воины отбили ночное нападение разбойников, погиб один человек из отряда. На агоре их назвали "совами Афины, когтящими добычу". И за одного только Лика греки лояльно относились к Аристрату, закрывая глаза и на любовниц оратора, и на Орион. Потому-то оболгать Лика Сцилле пришлось в первую очередь. Повод представился вскоре после истории с разорением садов. Только что витийствовали ораторы, призывая народ к благоразумию, а вот уже начался голод - плодов не хватало на всех. Теперь пищу делили тщательно и следили, чтобы всем хватало по их потребностям. Мужчинам отдавали и мясо, женщинам только плоды. У святилища Зевса в загоне содержали животных, которых почитали, как священных, а заодно пытались приручить. Из них самый покладистый - бык с чёрным пятном на лбу - особенно расположился к людям. Он оставался опасным, но брал пищу из рук и позволял себя гладить, пока жевал. По сравнению с другими - почти что нежна голубка. Ночью подельники Сциллы закололи быка и, отрезав столь узнаваемую голову, преподнесли тушу в дар военному отряду. Те, люди простодушные, испугались, что Лик по какой-то причине не примет дар, не стали вдаваться в детали, поделили мясо и отнесли своим семьям.
Вскоре узнали о пропаже, после недолгих поисков голову быка "вдруг" нашли в стане Лика, а мясо - в котлах. Лик пытался оправдаться, но его подвела прерывистая речь с запинками и долгими паузами.
У Альго был друг, знакомый ещё по прежней жизни (когда-то он дал Альго кров), в Нимраа он прибился к стану Сциллы, и не раз Aльго упрашивал его уйти и не марать своё имя. Aспасий не спорил, но из стана не уходил. И хотя Aльгo жаждал определенности, объяснения у них не произошло, так что Aльгo считал Аспасия скорее другом, а потому поверил, когда тот стал свидетельствовать против Лика. И тот из уважаемого человека в один миг превратился в изгоя. Его не изгнали, не рисковали даже оскорбить, но всеобщее отчуждение чувствовалось.
Осталось неизвестным, почему Аристрат поверил наговору и что именно вызвало у него вспышку гнева. Вряд ли дело было в священном быке. А Лика не меньше расстроило мелочное предательство соратников. Ему, спартанцу, это казалось вопиющим преступлением. Он не пожелал оставаться в отряде и вообще иметь дело со станом Аристрата.
Лик пережил и Сциллу, и Аристрата, а позже вернул себе уважение, поскольку золотой слиток можно кинуть в кучу навоза, но невозможно смешать с дерьмом.
Но тогда победа осталась за Сыном Сциллы и Харибды. Аристрат потерял часть сторонников и доверие эллинов; впредь эта история послужила ему хорошим уроком. Спустя год, столкнувшись с очередной подлой интригой Сциллы, он просил прощение у Лика, но тот извинения не принял.
Что касается Сциллы, то он на этом не успокоился и вскоре не на шутку схлестнулся с Альго. Осознав, как заблуждался относительно всей этой истории, Альго извиняться наедине перед Ликом не стал, а начал серию обличительных речей на агоре, извинился публично, заодно упомянув лжесвидетельства Аспасия. Закончилось это противостояние тем, что Альго внёс предложение об остракизме и первым же, после принятия закона, изгнали Сциллу.
Потерпев поражение, Сын Сциллы и Харибды скитался от агоры к агоре, но везде встречал отпор. Далее следы его теряются: скорее всего, несостоявшийся тиран погиб в степи.
К оглавлению
|
