Степи наполнились голосами, какие ещё не тревожили их тишину - крики и стоны детей, причитания женщин. Сто пятьдесят тысяч человек, большая часть из которых греки, попали на земли Нимраа, третьей планеты от звезды, похожей на Солнце. И хотя почти никто не умер во время перехода сквозь портал, невыносимая боль терзала людей, воздух же был подобен кипятку, льющемуся в горло.

Осколок вазы из Нимраа - быт греков в новом мире.

Обнажённые, перепуганные, они собирались группами и помогали друг другу встать. Среди них были греки, египтяне и персы - везде, где пронёсся вихрь, он забрал людей, поодиночке или целыми семьями.
Кто-то плакал, кто-то молчал, не в силах двинуться, кто-то желал смерти, чтобы не чувствовать боль, сжигающую лёгкие.
Слышен был визг собак и предсмертное хрипение коз, волею судьбы попавших в новый мир. Людям было не до них - возможно, именно тогда пал весь скот, остались только люди и собаки.
К вечеру первого дня боль ослабла, но не перестала терзать переселенцев. К ней прибавились голод и жажда, и люди разожгли костры, чтобы согреться и зажарить мясо издохших коз - единственную пищу, которую здесь можно было есть без страха. Пищи этой было слишком мало, и иные дрались за нее, как звери, и лишь немногие делились с женщинами и детьми. Многие в ту ночь легли спать голодными, не рискнув попробовать незнакомые, желтые растения с круглыми листьями. Один безумец говорил перед народом - это Олимп, и такова воля Зевса, ешьте всё, что растёт, здесь нет яда. Он срывал золотистые плоды с красными полосами и ел их, пока не насытился, и некоторые следовали его примеру. Но к ночи он слёг, а через несколько дней умер в агонии. Как и все, кто пробовал жёлтые плоды с красными полосами.
Воду принесли от реки, что текла в низине, меж колоннообразных растений. Но из отправленных за нею не все вернулись назад - одни обезумели, встретив у водопоя чудовищ, другие погибли в пасти дракона, стерегущего источник.
Когда потемнело желтое, будто выжженное солнцем небо, люди увидели, как встают две луны, и свет их был пугающим и зловещим, как все в новом мире. Голодные, напуганные, они жались к огню, но в отсветах костров видели чужих, странных зверей, завывающих будто эринии, духи мщения.

В свете первых костров никто не заметил отблески золотой пыли, только с рассветом стало заметно облако, повисшее над степью. Было оно как молочный сияющий туман, в нём легче дышалось, в нём прошла ломота и головная боль. Под утро утомлённый народ забылся во сне.
На следующий день многие собирались для совета, но бесплодные споры не наполняли желудок. Кто-то говорил, что это Аид, кто-то - что люди попали на суд Озириса, третьи молчали, поражённые горем.
Женщины плакали, но природная стыдливость заставила их искать и срывать крупные жёлтые листья, чтобы прикрыть наготу.

Безумна человеческая природа, и даже среди боли и страданий нашлись люди, готовые удвоить их число. Едва оправившись, иные вели себя, как скот, отбирая у слабых пищу и насилуя женщин, порой вспыхивали смертоубийственные схватки по ничтожному поводу. В первые дни люди разбились на множество маленьких групп, в каждой из них нашелся лидер, взявший на себя заботу о собратьях. Но с каждым днем потребность в настоящей власти и законе росла: многие погибли глупо и бессмысленно, в распрях, коих можно было избежать. Не было в то время бесполезных людей, и неведомо, сколько ремесленников и оружейников так и не смогли передать свои секреты столь нуждающимся в них переселенцам.

Когда ушла одурманивающая боль, Альго отправился на поиски оружия. И он увидел - хоть деревья росли и в новом мире, но были они редки, а копья из них то выходили ломкими, то древесина была столь тверда, что острый камень не брал ее. Ножей не нашлось ни у кого, как и прочих вещей, привычных людям, и даже одежды. Альго был свидетелем, как немногие, будто выйдя из оцепенения, искали глину, чтобы сделать грубую посуду, обрабатывали шкуры коз, что вчера выбросили после скудного ужина. И хоть от собрания было немного пользы, иным оно вернуло волю к жизни.
Первое оружие, что сделал человек в новом мире, было убогим и недостойным воина - с горечью смотрел Альго на кривые копья и щербатые каменные ножи. Он, привыкший к бронзовому мечу, видел, как жалки эти предметы, даже оружие варваров было совершенней. Но иного не было, и в тот же вечер он убил копьем дерзкого зверя, что подошёл слишком близко, освежевал его и зажарил, и поделился пищей с теми, кто сидел у его костра. Пес Альго, привыкший пасти стадо, поначалу трусил от вида и запаха незнакомых зверей, но почуяв их кровь, с той ночи яростно лаял и гнал их прочь.
И хотя от того мяса у многих болел живот, а у детей вскочила сыпь, никто не умер, вкусив его. Потому на закате следующего дня Альго собрал крепких мужчин, раздал им оружие, и вместе они отправились на охоту. Непуганый зверь подпускал их достаточно близко, чтобы достать его копьем, а собаки помогали догнать подранков. Первая охота была удачной, добыча обильной, и, ободренные примером Альго, люди по всей долине организовывались в отряды.
Хоть мясо было пресным (у людей не было соли, а приправлять жаркое пряными листьями люди в те дни не без причин боялись), в те дни оно казалось пищей богов. Альго говорил: "На нашей родине я видел ядовитых змей, и жаб, и растения. Но не было такого среди зверей, пасущихся в степях и обдирающих листву с деревьев, и среди тех, кто за ними охотится. Козу или оленя можно было есть без страха, и даже мясом льва никто не был отравлен. Потому и здесь не ешьте мелких животных и не трогайте их, крупных же добывайте без опаски". Его слушали, а по вечерам каждый, приходящий к его костру, рассказывал перед всеми, каких зверей он видел в степи и перелеске, каких рыб в реке, что те звери и рыбы ели, каких стоит бояться, какие безобидны. И у каждого костра вскоре была такая традиция.
У костра Альго частым гостем был Кирий. Худой, как щепка, косоглазый и плешивый, он знал наизусть некоторые древние песни, и люди собирались послушать о подвигах героев Илиады, и о хитроумном Одиссее, двадцать лет искавшем дорогу домой. Эта история особенно отзывалась в сердцах переселенцев, которые все еще видели во снах зеленые луга и голубое небо Земли.
Исторический роман "Перелом".

На тех же кострах, над которыми жарили добытую пищу, в золе запекали слепленные за день горшки и чаши, и фигурки животных - полезных и опасных. В те дни умевшие в скульптуре передать облик незнакомого зверя были в большой чести, а их творения (зооиконы) передавались из рук в руки, от стоянки к стоянке. В дальнейшем фигурки эти складывались у самых больших очагов, и любой желающий мог посмотреть их - так появились и первые святилища. Люди, не занятые в охоте, обкладывали очаги камнями, а после появились и первые дома из глины, камня и сухой травы.

Когда люди с помощью фларров научились делать из местных растений красители, то начали покрывать горшки орнаментами и изображениями животных. Появилась традиция - горшок условно разделяли на две половины - нижнюю и верхнюю. В верхней части изображались полезные животные и растения, в нижней - опасные. Обычно это разделение поддерживалось цветом - в верхней части фигуры были более светлыми, в нижней - темными, почти красными. Так предметы быта каждодневно напоминали о новых реалиях, учили отличать безвредное от смертоносного. Людей же почти не изображали в то время, это считалось тратой времени. Хотя сюжеты, посвященные Земле и старым мифам, все же сохранили популярность.

На третью ночь часовые заметили вдали отблески костров - в степи их можно было разглядеть за десятки километров. Наутро послали отряд из пяти воинов, и через неделю, когда уже перестали надеяться на их возвращение, гонцы пришли с тремя людьми - двое из тех были греками, третий - египтянин, молчаливый и хмурый. Они рассказали, что их стоянки насчитывают несколько тысяч человек, что в первый день их терзала лютая боль, что многие умерли от ядовитой пищи, были растерзаны зверями либо погибли иным образом.
Весть о других выживших была встречена бурным ликованием, хоть были те всего лишь товарищами по несчастью. И все же люди больше не чувствовали себя такими одинокими в новом мире. А через несколько дней из-за перелеска показалась большая группа охотников из третьего лагеря - был он всего в двух днях пути, но за деревьями нельзя было разглядеть их костры.
Исторический роман "Перелом".

К оглавлению