Гостями костров называли как рапсодов, так и прочий люд, который по тем или иным причинам ходил от стана к стану. Причины у каждого были свои: кто-то, как Гиерагор, видел в этом смысл своей жизни, кто-то не мог сжиться с людьми и каждый раз искал новое место.
Таким был, например, человек по прозвищу Задушевный. Прозвали его так не за приятные речи и весёлый характер - а за то, что каждого он хватал за душу, как зверь хватает добычу, и держал, покуда не сломает хребет. Или не умел скрывать свои мысли, или обозлился на весь мир... но стоило ему остаться в каком-то стане, как он начинал выпытывать у людей секреты, беседовать и втираться в доверие.
С каждым поговорит, доверительно, по-дружески, каждого одарит вниманием... а потом разобьёт чьи-то надежды хлёстким словом: и детей-то у тебя нету, и дом твой разрушен, Эллада исчезла, народ рассеян, и не понятно, на что ты надеешься.
Проходило совсем немного времени, и Задушевного гнали в три шеи. Если получалось.
Как-то Задушевный пришёл в стан, где остались только женщины и старики - раздолье-то какое! Что ни день, то слёзы и истерики. Вместо того, чтобы собирать ягоды и растения, чтобы чесать шерсть или выделывать шкуры - женщины рыдают, глаза на мокром месте, покрасневшие и опухшие.
Спрашивают люди из соседних агор:
-Что с вами? Может, вам не хватает еды? Или кто-то заболел?
-Нет... хватает. Но зачем всё это, если боги отвернулись от нас? Если наши дети или уже погибли, или погибнут?
-Всё понятно... гоните-ка вы в шею Задушевного. И ударов палкой не жалейте.
-Вы что?! - пугались женщины. - Это же муж! Куда мы без него?!
Но женщины не в силах были справиться с Задушевным. Не был он лентяем или тираном, не воровал, не пил перебродивший сок... но скажет несколько слов - и душа обрывается. Однажды женщина из стана впала в бешенство, кричала, что она менада, и ударила Задушевного ножом. Никто не знал, за что, но сразу поверили, что за дело. Рана на боку нагноилась, но Задушевный каким-то чудом выжил. Три или четыре года тихий ходил, но потом снова взялся за старое - что ни слово, то яд. В округе все мужчины желали его избить, но Задушевный оказался хитрым и умным в том, что касается душевных терзаний - он не нападал открыто и даже редко злобился, всё чаще улыбался и заверял в своей готовности помочь. Кто не испытал на себе клыки этого хищника - не мог поверить, что отзывчивый и словоохотливый человек плюёт в души друзей с той же охотой, с какой кошка играет с добычей.
А если кто особенно ему досадит - Задушевный все соки выпьет, точно паук. Жертва трепыхается в паутине и сама не знает, чем провинилась. Много, много кому Задушевный наплевал в душу. Человек он был компанейский...

Как-то в этот женский стан переселилась Ехидна. Так её прозвали за склочный характер. Ехидна из тех женщин, что в юности по-своему хороши, но в зрелости, раздобревшие и скверные характером, внушают мужчинам ужас. И даже не в том беда, что лицо ее было грубым и мрачным, а в чреве могло бы поместиться оазисное чудовище. И даже не в том, что сквернословила, как пьяный сатир. А в том, что вдобавок к мерзкому нраву боги одарили ее силой, достойной героя. Что не по ней - выломает крепкую палку, да отходит по бокам. Со своей стоянки Ехидна ушла со скандалом - не полюбился ей один оратор, огрела прямо посреди агоры.
Вот и прозвали её Ехидной. Кричали ей издалека ещё:
-Смотрите, Ехидна идёт!
А та не обижалась:
-Да, Ехидна.
И всё на том.

Из своего стана ей пришлось уйти: там не осталось людей, с которыми она не разругалась бы, а воины стана ей сказали: уходи по-хорошему, иначе мы на агоре выступим с речью об изгнании, до того ты надоела! Житья от тебя нет, ты даже на солнце кричишь, безумная женщина. Пришлось уйти.
Эти двое и сошлись на своей злобе. Поженились. Поначалу даже жили душа в душу - сближает людей общее дело! Хотя бы оно и было злом. Но потом оба взялись за своё - Задушевный жену обидел, она его избила. Так и пошло у них... крик, склока, побои.
Задушевный жаловаться начал у костра, что житья нет, а ему "сочувствовали" - да, ничего-то у тебя нет, родину ты потерял, дом твой разрушен, дети твои даже не родились, и жена у тебя - Ехидна.
Однажды вышел Задушевный на собрание и зарыдал в голос: братья, простите, кого в жизни обидел. Не поверили ему - бывало, что и раньше каялся, а только потом с большим рвением за старое брался. Посмеялись. А на следующий день нашли его на дереве: не выдержал Задушевный, повесился. Но кто знает - может, и помогли ему?
Ехидна, как узнала про мужа, - ни слова не проронила. Даже на похороны не пришла. Месяц ходила тенью, а потом слегла. Люди дивились: не было по всем стоянкам ни одного человека, кому бы Ехидна доброе слово сказала, мужа в гроб загнала, а поди ж ты - любила! По-своему, палкой да руганью, но не всякая добрая жена так горюет.
На ее похоронах один оратор выступил с речью, которая завершалась такими словами:
"Умеют ли чудовища любить? Умеют, вопреки природе и людской молве. Но им с этого ни радости, ни отдохновения, только горе и погибель".

К оглавлению