Как одним словом охарактеризовать хайнов, обитателей далекого мира Эсварры?
Эмпаты. Да, это основополагающее понятие для их культуры. Но отвечает лишь на вопросы «как?» и «почему?», но не «какие они?»
 

Что для хайнов значит эмпатия? Способность читать мысли друг друга и чувствовать эмоции. Невозможность отстраниться от чужой боли, острое переживание чужих страданий. Причудливое сочетание коллективного интеллекта и индивидуального разума.

Интеллект и разум не синонимы, по крайней мере, в случае хайнов. Возьмем для сравнения компьютер: интеллект - это вычислительная мощность, оперативная память. Разум - программы, которые используют общий ресурс электронного «мозга». Интеллект - мощность. Разум - алгоритм. Первое неличностно, отвечает лишь за то, насколько сложные процессы может обрабатывать мозг. Алгоритмы можно поменять или скорректировать, добавить новые программы и стереть старые.

Третий аспект - самосознание. Кому принадлежит это «я есть» в общности хайнов, кто воспринимающий субъект? При столь тесном взаимодействии личностей могла бы появиться некая сущность, воспринимающая себя «душой общности», всеми хайнами сразу. Но хайны - индивидуалы, они ценят личную свободу, уважают чужой выбор и четко определяют границы собственной личности.

С младенчества, еще едва осознав себя, хайн бережно собирает на нить своего «я есть» алгоритмы поведения, как человек подбирает программы на личный компьютер. Хайна не нужно учить отделять свои «я хочу», «мне надо», «я должен» от того, кто он на самом деле. Это врожденное. Легкомысленность или серьезность, нежность или суровость, страх или безрассудная храбрость - всего лишь кирпичики в планах архитектора, коим каждый хайн становится для себя сам. Проверяя храм души жизненным опытом, своим и чужим, открываясь миру зверей, птиц и рыб, имея в распоряжении бесконечное многообразие кирпичиков, хайн с радостью становится частью этого многообразия, но не теряется в нем.

От рождения до старости - вечные дети, учатся у всех, кто готов делиться мудростью. Учатся всему, что находят для себя интересным. Учатся быть осторожными, деликатными, не вредить без крайней нужды даже ничтожнейшим существам, учатся быть счастливыми, не умножая несчастий вокруг себя. Не могут позволить себе такой роскоши - не учиться. Ошибка, которую совершили по-невнимательности, закрыв глаза на опыт прошлого, отдается во всей общности болью, стыдом, раскаянием. Неизбежными, как ожог после прикосновения к огню.
Хайны не любят боль, ее и без того хватает в их жизни.

Я не хочу сказать, что они никогда не ошибаются. Любое существо, наделенное волей: хоть зверь, хоть человек, хоть бог - обречено ошибаться и учиться, познавать и меняться. И хайны - не исключение. Их личности в не меньшей степени, чем у людей, складываются из преступления и раскаяния, ошибок и их исправления. Но - стремительнее, яростнее, беспощаднее: увидев изъян в своей душе, хайн безжалостно сминает себя, как глину, и лепит заново. Оставляя нетронутыми лишь память и чувство собственного бытия.

Оттого мне кажется несправедливым, что, как человек, как незримый свидетель жизни на Эсварре, я буду выделять в своем рассказе лишь некоторых хайнов из разных эпох и разных мест. Так, как будто они одни были яркими личностями на фоне «маленьких людей», самыми просвещенными, самыми лучшими. А ведь стоит присмотреться - и уже нет одинокого дерева посреди кустарников и трав, но целая роща деревьев, и каждое уникально. Даже больные, слабые, рано погибшие достойны уважения и живого интереса к их судьбам.

"Расти ввысь, чтобы не потерять солнце. Сплетённые едиными корнями говорят тебе: расти ввысь, мы поможем".

Не было таких, про кого говорили: он зря прожигает жизнь. Не было никого, кто не дал бы общности уникального знания, уникального опыта. Во времена диких стай, когда хайны только осваивали жизнь в степи, - тогда, может, и были среди них серые мыши, мелкие души с мелочными проблемами, но никто не заглядывал так далеко в прошлое, чтобы подтвердить или опровергнуть.

Потому о ком бы я ни рассказывал: о Хотисе или Харро, о Вих-Таре или Хонториэле - важно помнить, что они были одними из многих, и это ничуть не умаляет их выдающихся поступков. Просто все остальные, кто жил с ними в одну эпоху, оставили не меньший след в истории.

И, конечно же, мне - человеку - проще говорить о хайнах как о единственных, в крайнем случае, главных носителях разума. Однако сами хайны никогда не разделяли мир на сородичей и всех остальных. Стада травоядных, хищные лионары, даже крысы в домах - не пасторальный пейзаж, не фон для великих свершений и великих побед, а равноправные творцы истории, творцы цивилизации.

Представьте, что все животные вдруг стали людьми: коровы на ферме, свиньи в сарае, крысы в подвале, кроты в земле, волки в лесу... И не просто людьми, а добрыми знакомыми. Нет больше тех, про кого можно сказать: «Ну это же не человек! Его можно съесть, можно убить для развлечения, можно держать как игрушку или выбросить на улицу». Нет даже тех, кто был бы плохим человеком, врагом, чужаком. Негде поставить водораздел, все сшиты единой нитью, всё по живому.
Какой мучительный, невыносимый ужас пережила бы тогда наша цивилизация, рожденная властвовать и убивать! С каким леденящим чувством отец семейства разрубал бы маленькие ручки кролика, так похожие на руки его детей, чтобы жена сварила суп для семьи.
Не ради вкусного обеда - ради жизни. Потому что совсем без мяса хайны не могут: они хищники, а точнее, падальщики. Казалось бы - вот и решение проблемы, но падали хватает не всегда...
Эта аналогия не передает всей глубины и тонкости взаимоотношений хайнов с другими видами, только общее ощущение. Не объясняет, откуда взялось это беспощадное чувство братства, о котором хайны не просили, и, пожалуй, были бы рады забыть.

Зато дает маломальское представление, в каких условиях развивалась хайнская цивилизация, и какие специфические проблемы вынуждена была решать.

Обезьяна стала человеком, когда взяла в руки палку - очень грубое, очень приблизительное утверждение, ведь многие животные успешно используют инструменты. Однако именно руки человека шьют упряжь для лошади, строят хлев для коровы, куют цепь для собаки. Сеют пшеницу и отливают пули. Универсальный инструмент, таящий в себе возможности клыков и когтей, клюва и крыльев, и многого такого, что зверю и не представить.
Рука человека - главный инструмент взаимодействия с миром, главный помощник его разума.
Хайны - не прямоходящие, напоминают скорее павианов, но их руки тоже приспособлены к тонким манипуляциям. И все же главную роль сыграли не руки, а уникальное устройство их мозга, позволяющее входить в ментальную связь не только с себе подобными, но и с любыми животными. Сначала с другими эмпатами-млекопитающими, а потом и с дальней родней - птицами, рыбами, насекомыми.
Хайны не менее активно и сознательно, чем люди, меняли среду обитания, обустраивали ее. Но - поневоле - не за счет других животных, а с их помощью, учитывая их интересы. Хайну важнее всего комфорт душевный: меньше боли, меньше страданий, больше разнообразия и осознанной жизни вокруг. Бытовой комфорт вторичен: да и много ли надо существу, у которого нет природных врагов?
Поэтому главное отличие хайнской цивилизации от человеческой я бы обозначил так: для человека главный инструмент изменения мира - универсальная рука, и меняет он в первую очередь мир материальный. Таким образом, и цивилизация человеческая в первую очередь материальная, а уже потом ментальная. Для хайна же такой главный инструмент - его универсальное, совместимое с другими формами жизни сознание, а потому и цивилизация хайнская - в первую очередь ментальная, а уже потом материальная.

И, хотя разница лишь в акцентах (кто согласится, что в человеческом обществе ничего не значит разум, а только рабочие руки?), эти акценты сыграли решающую роль в отличиях генеральных путей человеческой и хайнской цивилизаций. Мы чем-то похожи на них, но в то же время бесконечно другие. Иногда мы мечтаем быть, как они, а иногда боимся малейшего сходства, чтобы не показаться слабыми и инфантильными. Как иные хайны, столкнувшись невольно с жестокими проявлениями человеческой природы, ужаснулись и возненавидели людей, так и люди могут отшатнуться, разглядев темные, страшные стороны хайнского Эдема.
Но все мы - и люди, и хайны - в плену своей природы, как хорошей, так и плохой. И не заслуга хайнов, а их большое везение в том, что иные уроки добра и сострадания они выучили еще в колыбели.

Связанные тексты: 

"Эсварра - вводная"

"Биография Харро"

"Биография Эстаха, наставника Харро"

К оглавлению